Мне было двадцать девять. Я жила с мужчиной, которого любила до болезненной нежности и до хмельной потери рассудка. Его звали Илья, ему недавно исполнилось тридцать, и почти четыре года мы были вместе. Мы словно срослись — дни текли плечом к плечу, вечера растворялись в кинотеатрах, парках, у воды, в шумных и тихих кафе. Мы смеялись, спорили, мирились, а ночи почти всегда заканчивались тем, что наши тела находили друг друга с жадностью и благодарностью, будто каждый раз был первым.

Илья ревновал. Ревновал остро, до боли, до сжатых челюстей и темнеющего взгляда. Его цепляло всё: упоминание бывшего мужа, разговоры о коллегах, случайные мужские лица на улице. Возможно, любая другая женщина устала бы от этого, начала бы защищаться или раздражаться, но между нами ревность странным образом превращалась в огонь. Стоило этому чувству вспыхнуть, как он менялся — становился необузданным и жадным в постели, но при этом оставался нежным, внимательным, наполненным любовью. Я тонула в этом противоречии и понимала, что именно так мне хорошо. И потому — подумав, взвесив, прислушавшись к себе — я стала осторожно, почти играючи подкармливать его ревность.

Сначала всё было невинно. Перед близостью я вскользь вспоминала прежние связи — не слишком подробно, но достаточно, чтобы дать воображению волю. Мужчин в моей жизни было немного, но стоило мне обмолвиться о том, как когда-то кто-то прикасался ко мне иначе, как Илья напрягался всем телом. Его возбуждение было мгновенным, почти пугающим, и в эти минуты он брал меня так, словно боялся потерять. Глаза его темнели, дыхание сбивалось, движения становились сильными и настойчивыми. Со временем он сам начал просить: «Расскажи… что он делал? Как ты себя чувствовала?» И каждый раз вспыхивал, как сухой порох. Мы оба ловили себя на том, что нам это нравится. Его любовь не тускнела, напротив — становилась плотнее, ярче, а прежняя глухая ревность, которая раньше отравляла, куда-то исчезла.

Потом я пошла дальше. Я стала надевать короткие платья, чулки, юбки, особенно когда мы выходили туда, где много людей. Я позволяла себе лёгкий флирт — ничего прямого, лишь намёки, улыбки, несколько слов таксисту из другого города. Иногда я уходила без белья — в магазин, на короткую прогулку, а вернувшись, молчала в ответ на его вопросительный взгляд. Тогда он, не сдерживаясь, швырял меня на кровать, и всё заканчивалось так, что я забывала дышать.

Мы понимали: наши фантазии растут, тянутся за границы привычного. Мы чувствовали, что подходим к чему-то большему, но не знали, как сделать этот шаг правильно. И я боялась — по-настоящему, глубоко.

И всё же настал день, когда страх отступил.

Это было тёплое летнее утро выходного. Свет лился в комнату лениво и мягко. Мы лежали обнажённые, переплетённые, целовались без спешки. Я решила начать игру и заговорила о своём бывшем — назовём его Максимом. Я рассказывала, каким он был ласковым, какие позы любил, как умел держать меня. Чтобы ещё сильнее распалить Илью, я призналась, что от этих воспоминаний мне становится жарко. Я облизывала губы, прикрывала глаза и вслух вспоминала, как когда-то на этом самом диване принимала Максима в рот. Илья слушал, целуя моё тело, а его твёрдость касалась моих бёдер и ягодиц. Я уже ждала привычного взрыва близости, когда он вдруг тихо сказал:
— Напиши ему. Пусть приедет.

Я замерла.
— Ты серьёзно? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал легко.
— Давай, — ответил он и протянул телефон.

Мы смотрели друг на друга несколько долгих секунд. В воздухе сгущалось что-то животное, запретное. Я открыла мессенджер и набрала: «Привет».

Ожидание было почти невыносимым. Илья дышал глубоко, я чувствовала, как под моей ладонью колотится его сердце. Ответ пришёл быстро: «О, привет. Как ты?»

— Не тяни, — сказал Илья.

Я написала, что живу одна, что этим солнечным утром мне отчаянно не хватает близости, что у меня есть час. Если он хочет меня так же, как раньше, пусть приезжает. Ответ был коротким: «Скоро буду».

Мы словно опьянели. Целовались, прижимались, он дразнил меня, доводя до дрожи. Я шептала:
— Илья, мы правда это сделаем? Ты понимаешь, что это ради нас?
Он посмотрел на меня так, что все сомнения рассыпались.

Когда раздался звонок в дверь, я была уже на грани. Илья открыл и ушёл в другую комнату:
— Встречай. И не дольше получаса.

Я накинула короткий полупрозрачный халат и пошла навстречу прошлому. Максим вошёл с цветами, говорил комплименты. Я шепнула, что времени мало. Он разделся. Я увидела его возбуждение — другое, непривычное. Эти различия пугали и манили одновременно. Я опустилась на край дивана, взяла его в руку, потом губами. Было стыдно, неловко, но в этом смешении чувств было что-то притягательное.

И вдруг я заметила Илью — он стоял в приоткрытой двери. Его взгляд был безумен. Я поняла: он хочет, чтобы это продолжалось. И я продолжила.

Дальше всё понеслось. Максим уложил меня, вошёл осторожно, затем быстрее. Я стонала, глядя через его плечо на Илью. Осознание того, что нас трое, сводило с ума. Когда Максим кончил, я чувствовала внутри его тепло. Я попросила его уйти — спокойно, коротко. Он ушёл.

Я лежала, раскинув ноги, чувствуя, как из меня медленно вытекает чужая близость. И тогда вошёл Илья.

Он смотрел, как на видение. Я раздвинула ноги, приглашая. Он подошёл, провёл руками по бёдрам, коснулся меня, а потом вошёл резко, глубоко. Это было больно и сладко. Родное, любимое. Он шептал:
— Ты моя. Ты прекрасна.

Я сказала:
— Ему тоже понравилось моё тело.

Илья сорвался. Его движения стали грубыми, слова — резкими, но в них была жажда обладания. Я отвечала ему стонами, признаниями, и мы вместе рухнули в экстаз. Когда всё закончилось, мы долго лежали, целовались. Он гладил меня и повторял, что любит.

Я смотрела ему в глаза и шептала:
— Ты лучший. Ты мой самый лучший мужчина.